Косила горожан холера

В исторической памяти жителей донского края можно без сомнения назвать в числе самых трагических отметин воспоминания об эпидемиях холеры. Уходящее столетие не убавило страха перед этой смертельно опасной болезнью. Пример тому — эпидемия 1907 года. Осенью газеты запестрели сообщениями о том, что холера свирепствует на гигантских пространствах Российской империи: в Курске, Оренбурге, Нижнем Новгороде, Симбирске, Омске, Киеве, Полтаве, Могилеве, Чернигове. В сентябре-октябре того года были опубликованы сообщения и о холере в Ростове-на-Дону, что вызвало большой переполох во всей округе. Газета «Донские областные ведомости» свидетельствовала: «Первые случаи азиатской холеры появились в Ростове 5 сентября… С этого дня и до конца сентября в городскую больницу поступило 137 больных, из которых умерло 64, т.е. 48 процентов (52 мужчины и 12 женщин); 80 процентов — чернорабочие».

В те осенние дни весьма опасались появления холеры и в Новочеркас­ске, но, к счастью, страшной эпидемии здесь удалось избежать. Старожилы вспоминали, что ровно за шесть десятилетий до этого, в 1847 году, Новочер­касск тоже пережил тягостное ожидание приближения холеры, но тогда ее не смогли остановить. Эпидемия приближалась из Грузии «неуклонным маршрутом своим по почтовому пути». Один за другим появлялись в Ново­черкасске гонцы с вестями о том, что холера достигла станицы Кагальницкой, затем Ольгинской, Аксайской. Эпидемия все ближе подбиралась к Новочер­касску. Журнал «Русская старина» так описал сложившуюся тогда в донской столице тревожную ситуацию: «Народонаселение города, слыша о массе пораженных жертв в Ольгинской и Аксайской станицах, встревожилось и приуныло. И было от чего: в Аксае на 5 тысяч населения заболевало в сутки до ста человек и умирало до 70 и более. Туда поскакал начальник штаба с адъютантами, с докторами. Вести от них все страшнее и страшнее. Заболели, наконец, и бывшие там доктора».

Тогда в Новочеркасск полетела еше одна просьба: прислать оттуда икону Пресвятой Богородицы Одигитрии, найденную некогда в заброшен­ном доме в Аксае и переданную затем в донскую столицу. Аксайские жители считали ее чудотворной. Атаман М.Г. Власов распорядился отправить икону в Аксай. Ее появление там, по мнению местных жителей, способствовало прекращению эпидемии в станице. Но тем временем эпидемия вспыхнула в самом Новочеркасске.

В описании «Русской старины» холера распространялась в донской столице постепенно, словно бы выдерживая определенный маршрут, как и в других местностях: «И сюда пришла она теми же маршрутными шагами своими: сначала показалась в ближайшей к аксайской дороге части города, на Западенской балке; потом взошла на гору; потом на линию рынка, а там на линию присутственных мест и, наконец, охватила весь город. Из 16 тысяч жителей заболевало в сутки по 200, по 250 и, наконец, по 400 человек. Умирало по 100, по 150 и, наконец, по 200 человек. Не было улицы, на которой не встречались бы гробы, не было дома в городе, в котором холера не взяла своей жертвы… Страх жителей достиг до крайних пределов — уныние, отчаяние, безнадежность написаны были на всех лицах!»

В этой обстановке жители выступили с требованием вернуть из Аксая в Новочеркасск чудотворную икону. Атаман Власов немедленно распоря­дился об этом. Возвращение иконы в Новочеркасск вселило в жителей надежду и оптимизм.

Шесть недель в августе-сентябре 1847 года свирепствовала холера в Новочеркасске. За это время донская столица потеряла пять тысяч горожан — почти треть(!) своего населения. О последствиях той трагедии еще долго напоминали десятки опустевших домов: жертвами эпидемии были целые семьи.

В следующем, 1848 году холера опять появилась на Дону: в Хоперском, Усть-Медведицком, Втором Донском округах. Новочеркасск вновь охватило тревожное ожидание беды. Стремясь предотвратить ее, атаман Власов отправился в пораженные эпидемией районы. Однако его миссия закончилась трагически: в июне он заразился холерой и скончался в станице Усть-Медведицкой, где и был погребен.

Ожидание нашествия холеры стало в Новочеркасске почти ритуальным. Еще не один год оно дер.^кало в напряжении жителей донской столицы. Впрочем, те полагались не только на спасительную силу чудотворной иконы, хранившейся в городе, но и на вполне земное средство, получившее название «Баклановская настойка». Этим антихолерным зельем, изобретенным Я.П. Баклановым, пользовались многие казаки, оказавшиеся в эпицентре холерной эпидемии в Грузии и оставшиеся невредимыми. Молва о том, что Бакланов может победить всех и вся, даже холеру, внушала донским жителям немалую уверенность в их возможности спастись с помощью настойки от ее безоглядного разгула.

Прошли годы, и вот однажды в Новочеркасскую женскую гимназию приехала на учебу Зинаида Ермольева, уроженка того самого Хоперского округа, где когда-то особенно свирепствовала холера. В донской столице она живо впитывала рассказы старожилов о том, как степной город в прош­лом лишился разом трети своих жителей и — с каким содроганием ожидали горожане новых пришествий холерной напасти. Эти рассказы буквально потрясли воображение юной гимназистки. Неудивительно, что в 1916 году Ермольева выбрала профессию врача, решив посвятить свою жизнь борьбе с инфекционными заболеваниями. А первые ее научные исследования были посвящены изучению холеры. Ермольева впервые выделила из организма человека светящийся холероподобный вибрион. В опыте самозаражения она доказала роль этого вибриона в возникновении холеры. Ею были предложены методы быстрой диагностики этого заболевания и разработан холерный бактериофаг — особый вирус, поражающий бактериальные клетки. За эти работы она была удостоена в 1943 году Сталинской премии.

Так в поисках антихолерного снадобья был проделан путь от «Баклановской настойки» к холерному бактериофагу. И мало кто знает теперь, что в ряду побудительных причин создания эффективного средства борьбы с холерой свое особое место занимают и события донской истории 40-х годов XIXвека.