Возвращение запорожцев в Россию - Атаман Осип Гладкий

Решившись на войну с Оттоманской Портой, Император Николай Павлович пожелал принять личное участие в военных действиях на Дунае. 14 Апреля 1828 г. был обнародован манифест о войне с Турцией. 25 Апреля Государь выехал из Петербурга.

После встречи в Одессе с Императрицей Александрой Федоровной, Государь 18 мая отправился в Измаил, где было назначено место сбора главной квартиры Государя. К этому времени здесь совершилось важное событие.

Генерал-майор Тучков, комендант Измаила, 12 Мая 1828 года сделал следующее донесение генерал-адъютанту Киселеву: «Сечь Запорожская, с давних пор во владении Турецком существовавшая, преклоняясь под власть Государя Императора, совершенно там уничтожилась.
Новый и прежний кошевые, оба писаря, все атаманы и эсаулы с двумя бунчуками, тремя знаменами, со всей церковной утварью, с двумя священниками, с султанскими привилегиями и дарованными им грамотами, с войсковой канцелярией, с тысячью человек казаков, прибыли в границы наши.

Кошевой Иосиф Гладкий, имеющий достоинство двухбунчужного паши, с десятью человек атаманов, с двумя бунчуками, тремя знаменами, находятся в здешнем карантине, а прочие неподалеку от Килии на лодках и завтра или после завтра прибудут сюда. (Военно-учёный архив. Отд. 2 №2754)

Об этом событии было доложено Императору, Николаю I тотчас по его прибытии в Измаил.

Государь пожелал видеть запорожцев и лично отправился в карантин, где они помещались. Запорожцы, во главе с атаманом Гладким, пали на колени перед Государем и искренне просили прощения и помилования. Государь, приняв от кошевого грамоты и регалии, жалованные сечи турецкими султанами, сказал: «Бог вас простит, отчизна прощает и я прощаю».

Гладкому он пожаловал золотую медаль со своим изображением. Раскаяние запорожцев было так искренне и внушило Государю такое доверие, что он обратился к ним со словами: «я знаю, что вы за люди».

Казаки поклялись ему служить верой и правдой. Дальнейшие события показали, что Государь не ошибся, сказав, что он знает, что они за люди, доверился им, и они блистательно оправдали его доверие. Николай Павлович в это время особенно был озабочен устройством переправы войск через Дунай и для этой цели собственноручно написал диспозицию.

Военноначальники находили переправу рискованной; генерал Рудзевич в день, назначенный для совершения перехода, сказал ген.-адъютанту Киселеву, что переправа невозможна, и неисполнима; генерал Сухтелен также признавал успех безнадежным.

Государь обратился к кошевому Гладкому, как к человеку знакомому с турецким берегом Дуная, не знает ли он места удобнейшего для переправы войск через Дунай. Гладкий ответил, что знает одно место, где Турки не ожидают переправы и поэтому оставили его без караулов; он попросил у Государя разрешения произвести ночью розыски.

Так как к запорожцам в Турцию направлялись многие беглые, которые должны были переходить ночью Дуная вброд, для чего пользовались услугами известных проводников, то поэтому такие места были известны многим запорожцам.

И вот на одно из таких мест направился ночью Гладкий с некоторыми из своих товарищей. Ему было известно одно место Дуная, покрытое камышами, представляющее широкие плавни; среди этих камышей проходил широкий вал, то возвышающийся над водой, то погруженный неглубоко в воду.

Запорожцы в своих охотах на кабанов знали хорошо направление этого вала и его начало с турецкого берега. По местному преданию этот земляной вал проведен Св. Георгием, запрягшим для этого в плуг змея.

Гладкому необходимо было отыскать начало этого вала с противоположного берега Дуная. Только на третью ночь увенчались успехом труды Гладкого и его товарищей; они нашли место, в котором вал упирался в противоположный берег Дуная, и прошли по нем до знакомых им мест на турецком берегу. Оставив значки по пройденному ими месту, они вернулись и просили доложить Государю.

Проверив через своего флигель-адъютанта указанный запорожцами путь, Государь в следующую ночь, на 27 мая приказал начать переправу войск.

Часть запорожцев подвозила на своих лодках войска дивизии генерала Рудзевича к валу, а остальные указывали проход по валу в камышах. Чтобы отвлечь внимание турок, была сделана фальшивая атака на крепость Исакчи.

Участник этого дела П.А. Тучков (Рус. Стар., 1881 г. стр. 481) пишет: «Ночью с 26 на 27 мая (1828 г.) отправился я на переправу и, найдя там начальника штаба корпуса Родзевича князя Горчакова, выпросил позволение остаться при нем…

С рассветом флотилия и батарея открыли сильный огонь, между тем переправа производилась егерскою бригадою 7-й пехотной дивизии в небольших лодках запорожских казаков, перешедших на нашу сторону по старанию дяди моего Сергея Алексеевича (Тучкова)».

Турки, занятые отражением фальшивой атаки на крепость, вдруг увидели в тылу крепости Исакчи дивизию, с музыкой и барабанным боем идущую в атаку. Пораженные ужасом, они очистили крепость; укрепления их были заняты дивизией генерала Рудзевича, и дальнейшая беспрепятственная переправа войск 3-го корпуса была обеспечена.

С генералом Рудзевичем вступил в крепость и кошевой Гладкий, руководивший все время указанием мест для переправы. Рудзевич в восторге объявил кошевому, что если он сегодня не будет полковником, то он, Рудзевич, не хочет быть генералом и отдаст свои эполеты Николаю Павловичу.

Переход совершился при личном присутствии Государя, прибывшего с рассветом на оконечность плотины. Особенное отличие при переправе войск выказал также генер.-адъютант Киселев. Государь поздравил его генерал-лейтенантом и сказал ему:

«Ты первый перешел и показал дорогу другим»

«Нет, — отвечал с благородной откровенностью Киселев, —  это наши четыре казака, которые переправились вчера в полночь и ожидали нас на другом берегу Дуная».

Таким образом успеху выполненной блистательно русскими войсками переправы через Дунай много содействовали Запорожцы, кроме указания пути и явившиеся к месту переправы на 42 лодках.

Не дожидаясь наводки моста, доставленного из Измаила, 28 мая Государь пожелал лично переправиться на турецкий берег.

Для этого Николай Павлович отправил флигель-адъютанта на противоположный берег с приказанием кошевому Гладкому явиться к нему на своей лодке. Кошевой сейчас же отправился, сам управляя лодкой на руле, а двенадцать куренных атаманов взял гребцами. К удивлению своей ближайшей свиты Государь взошел в лодку Гладкого и приказал держать в Исакчу.

По этому поводу генерал-адъютант Бенкендорф пишет: «в виду еще не сдавшейся и защищаемой сильным гарнизоном крепости, Государь сел в шлюпку запорожского атамана. Гладкий сам стоял у руля, а двенадцать его казаков гребли.

Этим людям, так недавно ещё нашим смертельным врагам, и едва за три недели перед тем оставившим неприятельский стан, стоило только ударить несколько лишних раз веслами, чтобы сдать Туркам, под стенами Исакчи, русского самодержца, вверившегося им в сопровождении всего только двух генералов.

Но атаман и его казаки были в восторге от такого доверия и с жаром кричали: «Мы, батюшка-царь, твои, и не только наша дружина, но и все наши товарищи». Государь благополучно пристал к Турецкому берегу».

Здесь Император был встречен графом Витгенштейном и Киселевым. Паша – комендант крепости поднес его Величеству ключи; и тут же Государь, не говоря еще с Рудзевичем, вынул из чемодана полковничьи эполеты и Георгиевский крест и собственноручно навесил их кошевому, а двенадцати атаманам-гребцам пожаловал знаки отличия военного ордена (из рассказов сына Гладкого. Русск. Старина 1881 г.).

Осмотрев позиции, Государь возвратился на русский берег с теми же запорожскими казаками.

Против Исакчи был наведен понтонный мост, по которому армия беспрепятственно перешла на неприятельский берег. Из запорожцев, занявший на турецком берегу свое прежнее поселение, сформирован пятисотенный полк, названный пешим дунайским казачьим полком.

Полк был обязан наблюдать за исправностью переправы через понтонный мост и содержать в порядке самый мост.

Гладкого же прикомандировали до окончания войны к главному штабу армии для указания путей.