Триумф и трагедия

На просторах Европы громыхала война, получившая впоследствии название «Семилетней». Ранней осенью 1760 года русские войска готовились к штурму прусской столицы Берлина. В этой операции были задействованы корпуса графа З.Г. Чернышева и обрусевшего генерала Г. Тотлебена. Донские казаки входили в состав обоих корпусов. В первом из них казачьи формирования возглавляли Абросин, Дячкин, Краснощекое, во втором — Луковкин, Попов, Туроверов. Самым известным среди донских военачальников был бригадир Федор Иванович Краснощекое: и не только потому, что он являлся походным атаманом донских казаков, наступавших на Берлин. В войсках знали, что он был сыном легендарного Ивана Матвеевича Красношекова, которому первым из донцов присвоили звание бригадира и к которому благоволил еще император Петр Алексеевич. Впрочем, Федор Краснощеков не привык отсиживаться в лучах славы геройски погибшего отца. Отличившись на полях сражений в Персии, в Крыму, в Финляндии, при взятии Азова, он был полон решимости про­славиться и при овладении Берлином.

Реальная возможность занять Берлин появилась у русских войск еще в августе 1759 года после победы над пруссаками близ местечка Кунерс-дорф. В этом сражении из 48-тысячной прусской армии уцелело всего около трех тысяч человек. Падение Берлина считалось предрешенным.

Прусский король Фридрих II, именовавшийся за свои полководческие заслуги «великим», решил покончить жизнь самоубийством. После сражения он, опасаясь потери Берлина, писал своему брату: «Я не переживу этого; последствия этого дела ужаснее, нежели оно само. Vменя нет средств к спасению. Мне кажется все погибло… Прошай навсегда!».

Однако спасение пришло неожиданно. Командование русской армии проявило непростительную медлительность и не воспользовалось благо­приятной возможностью. Момент для занятия Берлина был упущен. Он представился русским войскам лишь через год, когда провалились попытки примирения между Россией и Пруссией.

Примечательно, что в этом походе на Берлин заметную роль сыграли именно донские казаки. 20 сентября 1760 г. передовые казачьи сотни, совершив молниеносный рейд, оказались у стен Берлина. В городе началась паника. Два дня спустя к столице подоспели основные силы русской армии под командованием генерала Г. Тотлебена. Началась осада.

Разъезды донских казаков блокировали все дороги к прусской столице, препятствуя доставке в город боеприпасов и продовольствия. Они пере­давали командованию важные сведения о попытках прорвать блокаду. Донцы первыми сообщили о приближении к Берлину корпуса принца

Вюртембергского, который должен был пополнить столичный гарнизон. Несмотря на это предупреждение, генерал Тотлебен беспрепятственно пропустил в город подкрепления противника. Лишь впоследствии выяс­нилось, что обрусевший генерал вел двойную игру, получая от противо­положной стороны за свое бездействие солидные денежные подачки.

Тотлебен приказал отвести русские войска с занятых позиций на дальние подступы к Берлину. Однако эти скоропалительные действия были перечеркнуты подходом к столице частей генерала З.Г. Чернышева, в составе которых наряду с гусарскими были три казачьих полка. Пассивная осада сменилась регулярными приступами прусской столицы. В конце сентября пруссаки не выдержали. Казачьи полки во главе с Ф.И. Крас-ношековым нанесли им серьезное поражение под Потсдамом. Войска генерала Чернышева вновь вплотную приблизились к Берлину. И прусская столица капитулировала.

Толпы берлинцев с изумлением наблюдали за вступлением в город русских войск. В центре внимания были донские казаки. Бородатые всадники с пиками казались пришельцами из какого-то иного мира и местные жители, преодолевая опаску, частенько стремились при удобном случае потрогать их руками. Это нисколько не удивляло победителей, ведь в русской армии о казаках ходили многочисленные легенды. Больше всего, пожалуй, их относилось к неподражаемому Федору Ивановичу Красношекову. Соратники восхищались не только искусством казака без промаха попадать из любого положения при стрельбе в цель. Красношекова всерьез считали колдуном, чародеем, кудесником. После взятия Берлина эта репутация еше более закрепилась за ним. Во всей русской армии о донском бригадире стали рассказывать, что в качестве живого трофея он пленил знатную пруссачку: не то жену, не то дочь короля Фридриха.

Впрочем, необычные трофеи иного рода действительно были. Самые почетные из них — ключи от Берлина, отправленные в Петербург и выставленные на обозрение. Казаки особенно гордились тем, что захватили одежду Фридриха Великого — мундир, перчатки и даже его белье. Эти трофеи также были отправлены в Петербург и впоследствии выставлены в музее. Они составляли предмет казачьей гордости в силу бытовавших тогда представлений о том, что захваченная верхняя и нижняя одежда того или иного полководца свидетельствует о его полном позоре.

Н.М. Карамзин в «Письмах русского путешественника» рассказывал об этой особенности казачьей психологии. Он напомнил случай, проис­шедший за год до берлинской эпопеи. Тогда донские казаки, разгромив крупный отряд пруссаков, раздели донага их пленного генерала, забрав в качестве вещественных доказательств своей победы всю его одежду. Эта традиция появилась в казачьей среде еше в стародавние времена.

При штурме Берлина зародилась и новая традиция, продолжение которой мы находим в недавней истории.