О прошлом, настоящем и будущем казачества
Богаевский А.П., Донской атаман, генерал-лейтенант Генерального штаба
«…Явление исключительно русской исторической жизни, какого не было ни в одном государстве мира, казачество из буйной вольницы, смело боровшейся с воинственными соседями, постепенно превращается в неотделимую часть государства Российского, но с особым укладом своей жизни и своими обычаями, и становится верным рыцарем России…
«…Свыше 150 лет казачество верой и правдой служит России…»
«…Какова бы ни была будущая власть на Руси – казачьи войска будут существовать. Здравый смысл подсказывает, что государству нужно такое здоровое, бодрое, привыкшее к порядку население… Казачество вовсе не собирается отделяться от России и образовывать свои фантастические казачьи республики, как об этом мечтают некоторые наши «самостийники».
Казаки хорошо понимают, что помимо нравственных оснований – такое отделение вызовет бесконечное количество всяких осложнений не только в сношениях с Россией, которую казаки не могут считать какой-то чужой державой, но и внутри Войска, когда придётся рассчитывать только на свои силы.
Но вместе с тем, готовое служить России, как неотделимая часть её, казачество имеет право на внутреннее самоуправление… Со своим Кругом и выборным из своих казаков атаманов, каждое войско быстро достигнет полного порядка и благосостояния…»
«…Нас, казаков, вообще мало знают, и чаще думают о нас хуже, чем мы этого достойны…»
«…А стряслась беда – пришла революция и развал всего многовекового уклада жизни России – ведь только у казаков сохранился государственный порядок, и недаром казак Корнилов вместе с ген. Алексеевым пришли на Дон и положили здесь начало Добровольческой армии, в которую вошло немало и казаков…»
Науменко В.Г., Кубанский войсковой атаман, генерал-майор генерального штаба
«…Прошлое казачества и его заслуги перед Родиной всем известны и оценены. Естественным путём зародилось оно и искусственно его не уничтожить. Вся история казачества доказывает, что не было у России более верных сынов, чем казаки…»
«…Дома, в родных наших краях, казачество переносит большие страдания, но оно живёт и воспитывает детей своих в любви к Родине и казачеству…»
«…В подавляющем большинстве казаки считают себя неотделимыми от русского народа, а казачьи земли – от России…»
«…Казачество займёт в Новой России надлежащее место … оно вольёт в свою среду коренное население и, выполняя обязанности перед Родиной, получит возможность самим разрешить свои внутренние вопросы…»
Вдовенко А.Г., Терской войсковой атаман, генерал-лейтенант
«…Ни один народ не выделил из себя общин, подобных казачеству … Казачество – явление русской жизни, и развитие казачьих войск находилось в тесной связи с жизнью русского государства…»
«…Единственная форма, приемлемая казачеству до времени, когда русский народ навсегда сбросит с себя цепи коммунизма, т.е. до времени общепризнанной народом власти, оставалось самостоятельное государственное бытие.
Но разве это означает, что казачество отделяется от России, что образуются самостоятельные государства или республики Дона, Кубани и Терека? Мечты о полном государственном отделении у казачества никогда не было. В этом можно убедиться, если почитать постановления Кругов и Рады, в которых не раз говорилось, что казачество есть неотделимая часть единой, великой, свободной России…»
«…Все мы, любящие Мать-Россию, хотим её видеть в будущем сильной, великой и мощной … В это будущее мы верим, этим будущим живём, за это будущее мы боремся…»
Сделаю исключение для Грондиса Л.Г. – французского журналиста, по его словам «4 года пребывал вначале в Царской, потом в Белой армии и часто жил среди казачьих полков».
«…Институт казачества – один из редких примеров, оставшихся нам от античного военного сословия…»
«…Казачество – военные семьи, в которых военные достоинства усиливаемы наследственностью, и в которых готовность жертвовать жизнью во имя Родины доведена до наивысшей степени…»
«…Казаки слишком прислушивались к тем, кто предлагал им отделиться с южными правительствами от Великой России. Как! Казаки, которые с незапамятных времён завоевали и заслужили свои привилегии в качестве защитников русской политики и православной веры, отделились бы от Москвы ?
Рука, держащая русский меч, была бы отделена от сердца, содержащего самую ценную русскую кровь ?
Нет, казачество – это явление существенно и глубоко русское… и пусть в будущем казаки избегнут тех же ошибок путём более ближнего контакта с русским государством и с прежними верованиями их отцов.
Все доктрины, создавшие русскую революцию, пришли из заграницы. Все идеи революции и беспорядка, бродящие в Европе с конца XVIII века, появились в Париже. Доктрины большевистских комиссаров — еврейско-немецкого происхождения. Учение о кровавой репрессии, о которой проповедовал Ленин, идёт от француза Сорель.
Другая идея, о систематическом штурме государственного строя, исходит от другого француза Дюфур. И так далее! Всё, чем вдохновлялась русская революция, заимствовано из Франции и Германии и чуждо России».
Николай Стариков в своих книгах аргументировано добавляет ещё и англо-саксов. Причём ставя их на первое место.
Губкин П.М., казак Войска Донского, генерал-майор
«…Отрицательная сторона наша заключается в том, что слишком много появилось среди нас казаков «политиков», больших и малых, которые, быть может, по личным расчётам, а часто и по неведению, не знают, что творят, служа разъединением казачьих масс; эти г.г. «политики» искусственно делят нас.
Они решили «играть роль», а каковы будут результаты игры, их, видимо, мало интересует.
Внесена в наши ряды ненужная политика; появились и среди нас партии всех оттенков и окрасок, а партия должна быть одна – казачья.
………..
«…Необходимо всегда делать порядочное настоящее, так как следствием его почти всегда бывает желаемое будущее».
«…Полагаю, что современники Великого Петра, Великой Екатерины, Александра I, Александра III, Суворова, Скобелева, Пушкина, Гоголя, Достоевского и других, были людьми государственно мудрыми и находили, что казачество нужно было Великой России…».
Добрынин В.В., казак Донского Войска, генерального штаба полковник
«…Казачеству лучше считаться с голосом будущей России и с нею отстаивать общее русское дело. Само отстоять себя казачество, как самостоятельная единица, и не сможет, да и потом вряд ли у него и может народиться нужда.
Ну, а если бы фантазия некоторых лиц дошла до мысли о необходимости для осуществления самостийных мечтаний …., то это сулило бы очень тяжёлые последствия. Эта попытка вызвала бы, в первую голову, поднятие руки против своей Родины России …»
«… мне бы хотелось дополнить ещё несколькими штрихами о будущем казачества.
Самое страшное первое испытание для Дона – это так называемый «украинский вопрос».
В давно отдалённые седые времена периода зарождения Дона у него не было сердечной дружбы с приднепровскими обитателями. Хотя эти районы и дали для Дона значительный кадр населения, хотя бытовые особенности Дона и были весьма близкими к таковым же особенностям приднепровских русских поселенцев, но сердечного политического единения между этими группами, начиная с момента зарождения донского казачества, не было. Об этом свидетельствует история.
До Азовского сидения, в набегах и походах с донцами часто принимали участие запорожцы, но лада и мира между донцами и запорожцами никогда не было. Ярким примером может служить налёт на Синоп 1635 г., где у донского атамана Павлина вышли с запорожцами большие осложнения.
Та же история повторилась и при взятии Азова в 1637 г. между донским атаманом Татариновым и запорожцами. Оба столкновения объяснялись настойчивым стремлением запорожцев подчинить донцов своей власти. К чести донского казачества нужно отнести резкий отпор, данный на этой почве запорожцам.
Может быть, покажется странным такой резкий протест Дона близким по духу и быту людям и такая покорность «натиску Москвы». Чем объяснить эту особенность – на это должна дать исчерпывающий ответ история.
В 1685 г. эта особенность обнаруживается с особой резкостью: со стороны Москвы проявляется большое недовольство сношениями Дона с запорожцами.
Да и как не быть недовольной Москве! – Ведь опасения Москвы не были напрасными:
1) в 1685 г. донцы получают приглашение – через Сагайдачного – поступить на польскую службу, что было запрещено категорически донской властью – «Главным Войском»;
2) в 1686 г. это приглашение Дону повторяется, но опять неудачно.
Наконец при Императрице Елизавете Петровне (1741-1761) карты Запорожья открылись: выявились определённые претензии запорожцев на присвоение западной приграничной полосы донского казачества. Это снова встретило резкий протест со стороны Дона.
Далее Добрынин В.В. приводит 8 документов – первоисточников реакции Царских и Донских властей на подобные факты и пишет, что таких документов «…подчёркивающих протесты Дона против напора Запорожья, можно найти сколько угодно…».
«…В результате все эти споры были разрешены российской властью утверждением потёмкинского проекта разграничения Дона и Запорожья 1786 г. и Высочайшей грамотой Императрицы Екатерины II от 27 мая 1793 г., определяющей границы Дона, зафиксированная на присланной на Дон первой карте «Земли Войска Донского». Притязания запорожцев были погребены. Включение в пределы Донского войска 9 мая 1887 г. Ростовского уезда окончательно разрешало малороссийско-донской спор в пользу Дона…».
Короченцев В.В., казак Донского войска, генерального штаба полковник
«… Вся его мощь, его сила (войска Донского) – в самой сущности казачества – в его происхождении прежде всего.
Не обольщая себя мечтами о непрерывности связи с каким-то славянским племенем, обособившимся в Азовской области, не будем и умалять своего достоинства старой сказкой о происхождении от московских отбросов; достаточно вспомнить – когда, по каким причинам и кто шёл на Дон. (период княжеский, междоусобица Иоанна Грозного, бесправие времени Петра Великого, гонение на старообрядцев и громадный период крепостного права.)
Шло всё, что не хотело рабства, что хотело сохранить свою веру, свои обычаи и получить право на свободное существование. Если вспомнить, что в годы самых тяжёлых испытаний казачество неизменно оказывалось самым стойким организмом по всей необъятной Руси, то придётся придти к неизбежному выводу, что люди, из которых он образовался, имели особо крепкие нравственные устои и врождённое стремление к сохранению права и порядка.
В то время, когда на последний страшный экзамен Россия выслала редких одиночек, образовавших относительно слабую Добровольческую Армию, казачество восстало в целом, — как народ.
Обосновавшись в низовьях Дона, будучи отделённым от непосредственного влияния Москвы почти непроходимым Диким полем, казачество не одичало, не ушло в себя, а, создав вольную общину, основанную на самых широких началах народоправства, где принципы свободы, равенства и братства были проведены в самом благородном смысле («нет у нас ни первых, ни вторых казаков, а кто сегодня казак – завтра атаман», — отвечали казаки послу Царя Алексея Михайловича), — оно сознавало себя плотью от плоти и кровью от крови своей Матери России.
В этом благородном чувстве своего происхождения сказывалось величие души казачьей и его духовной мощи. Не вражда за то, что пришлось когда-то уйти, не чувство неблагодарности, а сознание необходимости помогать ей, ибо Россия не Иоанн и не Пётр, нет ни Иоанна, ни Петра, но есть Россия и есть казачество.
Не было ни одного момента в истории России, когда казачество не играло бы в главных её этапах выдающейся роли. Завоевание Сибири (необходимо помнить, что в этом походе инициатива принадлежала исключительно Ермаку, а отнюдь не Строгановым …).
Избрание на царство Михаила Фёдоровича, Азовское сидение, борьба с крымскими, а затем, в течение почти целого столетия, с кубанскими татарами. Отечественная война. Походы в Финляндию, поход в Восточную Пруссию, покорение Кавказа, война с Турцией.
Это всё в истории России.
Казаки выросли на высоком понимании своих сыновних обязанностей к Матери, часто относившейся к ним, как к пасынкам. Преданность России у казачества была ясно понимаемой, разумной, благородной, но не безграничной. Там, где вопрос касался чести и славы казачьей или казачьих вольностей, приобретённых кровью и закреплённых московскими Государями, — была граница преданности…
После беспримерного Азовского сидения голодные, полуголые рыцари-бойцы отвечают Царю Алексею Михайловичу на предложение принять присягу:
«Мы рады служить Государю и без крестного целования». – Рыцарское понимание боевой славы и чести и неразрывно с ним связанное религиозное сознание были одними из важнейших факторов духовной силы и спайки казачьей общины. В последний день Азовского сидения оставшиеся в живых бойцы, идя на верную смерть, на последний бой, клялись выполнить свой долг, «чтобы помнить нам престол Иоанна Предтечи и нашей славы казачьей и чести атаманской не потерять». Вместе с высоким пониманием долга и чести связано благородное чувство бескорыстия.
Если казаки «ходили за зипунами», так каждому должно быть известно, что это было хождение «под турка или под татарина», борьбу с которыми казачество считало для себя священной и, что взято с бою, то не награблено, — так было, есть и будет.
Но только то, что взято с бою. Когда во время Азовского сидения у казаков была возможность обогатиться, сдав крепость без боя, они с презрением отвергают предложение, марающее их честь, хотя были голы и босы и необходимостью сохранения крепости никому не обязаны. («Собою не торгуем, а понадобится золото – возьмём его сами».)
Все эти высокие качества – преданность России, безграничная любовь к своему краю, рыцарское понимание долга, чести, благородное стремление к славе, религиозность и бескорыстие – определили силу духа казачества, на основе которой оно формировалось в определённую сущность крепко спаянной, дисциплинированной, способной к творчеству и подвигу бытовой группы.
Быт казачества, как результат его происхождения, географического расположения и условий развития, оставаясь чисто русским, был более крепок своей патриархальностью, сохранившейся до последних дней. Подчинённость старшим, как сознательная необходимость; высокое понимание старшего в семье, будь то мужчина или женщина, воспитание молодёжи в духе преданности России и Дону, взгляд на службу в войсках, как на безусловную необходимость.
(«Мы послужили Государю, теперь и твой черёд служить», говорит отец сыну словами наиболее популярной песни.) Наконец, военная жизнь казака, отрывая его от родного края, не погружала, как русского солдата, в среду чужих людей с нерусской организацией (солдат, корнет, эскадрон и т.д.), не заставляла его надевать чужеземную одежду, хотя бы и красивую.
Казачество на службе сумело сохранить всё своё, русское, казачье: и русский кафтан, казачий мундир, и причёску в кружок, а не по-немецки, и свои понятные наименования: сотня, сотник, хорунжий.
Насколько сильно врождённое в казаке чувство военного духа, доказывает то, что, придя домой, он сохраняет, бережёт свою форму, надевая её во всех торжественных случаях, тогда как тамбовец или курский, прежде всего, старается забыть и ментик и шпоры, которых никогда не понимал, и одет «спинжак с жилеткой».
Даже сейчас, в период мрака и запустения, когда, казалось, всё задушено и не время думать об одежде, — казачество добилось возможности носить красный околыш и лампасы, а без лампас, без околыша да без лихого чуба – какой он казак, — так он и думает; а восходя от этой кажущейся мелочи, от этого красного лампаса, мы пройдём через всю историю казачества к его возникновению…»